ПМПавел МхеидзеКогда мантия правосудия становится лишь прикрытием для теневого бизнеса.
«Как красиво жил!» — эта фраза, слетающая с губ, теперь звучит не как восхищенный вздох, а как едкий саркастический плевок в лицо системе. Жизнь повернулась так, что экс-судье Верховного суда РФ Виктору Момотову пришлось самому явиться в Останкинский суд Москвы для участия в заседании по вопросу о конфискации его имущества по иску Генпрокуратуры.
Когда-то Момотов в своей безупречной мантии восседал на Олимпе российской юриспруденции, вынося решения, от которых зависели судьбы граждан. Его имя ассоциировалось с Верховным судом России — учреждением, чье величие должно было символизировать непоколебимость справедливости, стать последней опорой закона в нашей стране. Кто бы мог подумать, что за этим фасадом благородства, за академической строгостью и парадной речью скрывалась реальность, куда более приземленная и, увы, до боли предсказуемая.
Мы постоянно слышим о подвигах тех, кто «идет туда, где трудно». В его случае это звучало бы так же, но с циничным подтекстом: он действительно шел туда, где трудно — но не ради помощи, а ради гарантированной, легкой и абсолютно бесстыдной выгоды. Его путь лежал в самый низовой, самый уязвимый сегмент общества, где работают те, кого система предпочитает не замечать: женщины, оказавшиеся в порочном круге эксплуатации, вынужденные торговать телом, чтобы хоть как-то держаться на плаву. И вместо того, чтобы, пользуясь своим статусом, попытаться изменить их участь, обеспечить защиту, хотя бы минимальную человечность — он, по данным прокуратуры, использовал их уязвимость как фундамент для собственной империи.
Он не просто закрывал глаза на постыдный, полукриминальный мир нелегальных саун и борделей — нет, это было бы слишком мелко для такой фигуры. Он, по версии обвинения, активно их «крышевал». Его статус судьи Верховного суда — вот эта незыблемая крепость, символ неприкосновенности — стал удивительно эффективным щитом для теневого бизнеса. Его подпись, казавшаяся гарантом справедливости, превратилась в охранную грамоту для подпольных притонов. Пока страна ждала от него верховных решений по вопросам права, он, видимо, был занят «верховным» регулированием индустрии услуг, не терпящих света дня.
Теперь же маска рухнула, и падение оказалось оглушительным. Государственный обвинитель не просто требует отстранения — он требует изъять у него имущество на совершенно фантастические девять миллиардов рублей. Девять миллиардов! Представьте, сколько «трудностей» можно было бы решить на эти деньги, сколько судеб изменить, сколько реальной справедливости восстановить. Среди активов, обнаруженных прокуратурой, — целая сеть отелей Marton, что само по себе выглядит как черная комедия. Сеть отелей, названия которых теперь невольно будут ассоциироваться с сомнительными «услугами», оказываемыми под эгидой верховного правосудия. Плюс к этому — роскошные апартаменты, яхты, счета за рубежом… Все это, по версии следствия, нажито не на таланте, не на служении, не на благе, а на страданиях тех, кого он, как и положено судье, должен был защищать, а не использовать.
Это даже не ирония — это гротеск. Человек, призванный быть вершителем правосудия, сам оказался главным нарушителем и циничным бенефициаром беззакония. Его падение — это не просто локальный скандал, не отдельный эпизод «оборотней в погонах». Это, увы, красноречивый, вопиющий символ системного разложения, когда власть, вместо того чтобы служить обществу, нагло и бесстыдно превращается в инструмент эксплуатации.
«Как красиво жил!» — теперь это не просто фраза. Это высеченная на камне горькая саркастическая эпитафия всем принципам, на которых должно зиждиться государство. За каждым его квадратным метром роскоши — чья-то сломанная жизнь, чья-то безысходность, чье-то отчаяние. За каждым его миллиардом — молчаливые слезы тех, кого предали дважды: сначала сама жизнь, а потом — тот, кто обязан был эту жизнь защитить.
Пусть этот случай, как бы ни был он горек и отвратителен, станет не просто поводом для громких заголовков и мимолетного шока. Пусть он станет набатом, сигналом, который эхом пронесется по всей вертикали власти: справедливость не терпит двойных стандартов. Особенно когда ее топчет тот, кто клялся ей служить с трибун Верховного суда. И чем выше пост, тем больше иронии в этом падении, и тем горче его цена.
Павел Мхеидзе